Духовно-историческая школа (культурно-философская школа) в литературоведении, возникла в конце 19 в. в Германии как реакция на позитивистские (в том числе культурно-исторические и историко-филологические) методы и как стремление к синтезу духовно-исторического и психологического истолкования литературы. «Единство времени и нации, — писал её родоначальник В. Дильтей, глава “исторической” ветви философии жизни, — которое мы называем историческим духом, возникает впервые благодаря могуществу и власти гения. В этой точке можно связать историческое с психическим» (цитируется по ст. «О принципах методологии литературоведения», см. «Философские науки», 1967, №3, с. 109). Слитность «исторического» и «психического» — в «переживании» (единство рассудка, воли, чувства) художника. Переживание, объективируясь посредством поэтической формы, претворяется в целостную духовную реальность (с органической взаимообусловленностью содержания, материала, формы и предмета) и вместе с тем — в истину, наглядно открывающуюся впервые не только воспринимающему, но и самому художнику-творцу. Художественное произведение наиболее адекватно (в сравнении даже с гуманитарными науками — «науками о духе») постигает жизнь: оно включает как общие свойства эпохи, так и прежде всего неповторимую душевно-духовную целостность индивида, как доступный «пониманию» «объективный дух», так и неизъяснимую «последнюю тайну» жизни. Истолкование (по Дильтею «понимание») произведения возможно только через «сопереживание», «вчувствование»; но и «понимание», выражаемое посредством описательной психологии или философских понятий, никогда не исчерпывает всего смысла произведения, таящего в себе также иррациональную стихию. Подобно самоценности духовного мира личности, Духовно-историческая школа утверждала самоценность и целостность каждого культурно-исторического образования (принцип «равноправия эпох»).

  Расцвет школы, воспринявшей ряд эстетических идей романтизма, приходится на 1-ю треть 20 в. (Дильтей, «Переживание и творчество», 1906; Р. Унгер, «Философские проблемы нового литературоведения», 1908; Ф. Гундольф, «Гёте», 1916; труды Э. Шпрангера, Ф. Штриха, Э. Эрмантингера, Х. А. Корфа; в Венгрии — Д. Секфю, Т. Тинемана, А. Серба). Унгер прослеживает в литературе судьбу философских идей (свобода и необходимость, дух и природа, любовь и смерть). Гундольф, склоняясь к бергсонианству (см. А. Бергсон), усматривает в поэзии не реакцию на действительность, а высшую форму действительности, развивающуюся по духовно-имманентным законам. «Переживание» и «творчество» поэта не обособлены, как полагал Дильтей, а едины; образ поэта надо воссоздавать на основе лишь его художественных произведений; но поскольку художественный мир до конца не постигаем, то итог исследования («образ поэта») в равной мере можно воспринимать и как объективную истину, и как миф.

  Отстаивая первостепенность «переживания» в искусстве и его связь с мировоззрением эпохи («объективным духом»), Духовно-историческая школа пренебрегала социально-классовыми мотивами «переживания»; развивая принцип «историзма» (в том числе применительно к смене художественных стилей и форм), она избегала выяснять закономерности исторического процесса, склоняясь к иррационализму и скептицизму. «История духа» как школа закончилась в 30-е гг.; но её принципы широко использует современное западное литературоведение, в том числе экзистенциалистское; её традицию продолжает «Deutsches Vierteljahrschrift für Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte» (Stuttg., с 1923).

 

  Лит.: Жирмунский В. М., Новейшие течения историко-литературной мысли в Германии, в сб.: Поэтика, в. 2, Л., 1927; Хорват Б., О принципах методологии литературоведения в «истории духа», «Философские науки», 1967, № 3.

  В. И. Масловский.